Руководитель архитектурного бюро Wowhaus, автор первых современных общественных пространств в Москве и в России, таких как Крымская набережная, Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», обновленный Парк Горького, Электротеатр Станиславский, Музейный парк Политехнического музея и др. Олег Шапиро рассказал о развитии городских территорий. Один из последних его проектов – мастер-план по туристическому развитию Тобольска, который рассчитан на 15 лет.
Шире архитектуры
Алексей Фирсов, лаборатория репутационных исследований РАСО: Давайте определимся, в чем основная идея мастер-плана? Часто возникает упрощенное представление: мастер-план как некий эскиз архитектурных решений.
Олег Шапиро: Конечно, мастер-план намного шире архитектуры. Над ним работают экономисты, социологи, маркетологи, экологи. Но по традиции начиная с проекта большого Парижа, во главе таких команд стоит архитектор, хотя непосредственной архитектурной деятельности там немного.
Мастер-план – это пространственное воплощение стратегии социально-экономического развития и основа для диалога ключевых стейкхолдеров города власти, сообществ, бизнеса. На мой взгляд, это больше, чем документ – это процесс, он может начаться, но у него нет конца, задачи должны корректироваться по ходу. В этом отличие от генплана территории – это фиксированная история, пока его делают четыре года, согласуют, он уже устаревает на момент выхода.
Возьмем пример – Нижнекамск. Насчет него есть несколько странных заблуждений. Есть представление, что у него проблема с нефтехимическими заводами – плохая экологическая ситуация. Но за последние 20 лет новые технологии привели к тому, что там все показатели в норме. По некоторым оценкам, вредность Москвы выше. Спросите его жителей, хорошо ли там? Нормально.
Но проблема роста привлекательности города решается, если мы воспринимаем его не как замкнутую среду, а как кластер. Рядом есть Набережные Челны и Елабуга. Вместе они образуют некое явление, типа амстердамской агломерации, просто другого уровня развития. Они привязаны к одному аэропорту. По сути, ведут образ жизни распределенного миллионника, но таковыми себя не считают, потому что им кажется, что там много чего не хватает – хотя у такого объединения есть все возможности.
В этой ситуации у каждого элемента агломерации есть своя внутренняя идентичность (например, нефтехимия у Нижнекамска), но вместе они образуют еще одну, зонтичную идентичность. В таком случае проектировать надо весь кластер?
- Да, очевидно, но это сложно: разные администрации и прочее. Но когда мы говорим о мастер-плане Нижнекамска, мы думаем о специализации города в этой агломерации. Об использовании на каждой территории ее естественных и исторических преимуществ. Например, там есть Кама. Интересно, что в генплане 60-х годов была главная ось, которая выходит на Каму, дает доступ к реке. По каким-то причинам эта ось не прошла, добраться туда – прямо большая проблема. Река есть, а ее не видно – потерянная ценность. Нужна ревизия преимуществ каждой территории – актуальных и потенциальных для того, чтобы составить единую композицию.
Можно ли за счет качества планирования менять демографическую ситуацию? Мы как социологи наблюдали за Тобольском и зафиксировали, что удалось скорректировать потоки населения, уменьшилась настроенность на отъезд. Что там произошло значимого, с точки зрения пространственного развития?
- Тобольск был важным городом для российской истории. Но Транссибирская магистраль прошла не в том месте, не повезло, и все переехало. Там в целом все хорошо. Но очень важно, чтобы человек видел себя на карте мира. Это проблема малых городов – их как бы нет. Это не Москва, не Париж. Поэтому сейчас в Тобольске, в Выксе появилось бесконечное количество фестивалей, мероприятий – это образует связь с остальным миром. Поэтому так важно открытие аэропорта. Ты, может быть, им не пользуешься, но знаешь, что у тебя эта возможность есть.
Но остались и нерешенные вопросы. Необходимо вернуть жизнь в Нижний Посад. «Стрелка» сделала Базарную площадь, там неплохо, но не может одна площадь вдохнуть жизнь в покинутые территории. Безусловно, необходимы другие точки притяжения. Там есть Иртыш, с которым город никак не взаимодействует: один причал для парома. Мы работаем над этим.
Как соблюдается баланс интересов бизнеса и местного населения? Не только удерживать местных жителей, но и создавать точки притяжения для менеджмента из других регионов при этом?
- Вопрос интеграции релокантов решается сложно. Не всегда работает идея создания специальной среды для менеджеров компаний, в которой они будут себя чувствовать, как в крупном городе. Предназначенные для этого объекты могут быть не заполнены. По будням эти люди заняты работой, а на выходных уезжают из города. Но как только туда приезжает твоя семья – ты уже другой человек, и в этот момент возникают реальные потребности. Нужно воспринимать не человека в отдельности, а в комплексе его социальных связей, в первую очередь, близких.
Насколько я знаю, СИБУР в Тобольске планирует еще одно большое производство. Ожидают около 10 тысяч строителей, инженеров – это активные, свободные от семейной жизни люди. Им нужны будут возможности для досуга. Качество населения тоже поднимется. Понятно, что 10 тысяч строителей не привезут за собой 10 тысяч постоянных жителей. Но, как показывает опыт крупных проектов, большие стройки запускают смежные производства, создают сервисную среду. Они могут раскрутить социально-потребительский механизм, дать толчок развитию комфортной среды, что, в свою очередь, может повлиять на рост северной миграции.
Больше денег и усилий
Какие основные ошибки совершаются при проектировании масштабных трансформаций территорий?
- На первом месте, мне кажется, слишком большая надежда на экспертное мнение. Выбирается несколько экспертов, они что-то придумывают, и, если они убедили в этом администрацию, дальше все ориентируются на эту главную единственную цель. Но эксперты – тоже живые люди. В этом смысле, возвращаясь к мастер-плану, он много чего меняет, если мы относимся к нему не как к застывшему раз и навсегда документу. Мы можем исправить изначальные ошибки. Допустим, мы ошиблись с главным направлением, бьемся, деньги вкладываем – ничего не выходит. Если мы не идиоты – увидим, что жизнь развивается рядом, в другом направлении, и будем двигаться туда. Ошибочно думать, что можно сделать четкий план раз и навсегда и следовать ему, несмотря ни на что, а если не получается – нужно больше денег и усилий. Иногда не получается совсем по другим причинам.
Какие бы вы могли отметить кейсы красивых городских трансформаций за последние годы в России и за рубежом?
- Есть кейс, которым мы гордимся, – Тула. Тот случай, когда планируешь одно, а получается в два раза больше. Сделали набережную – эта территория 200 лет была не городской, но там сразу завелась жизнь. Сделали центральную улицу пешеходной. В городе вполне дееспособная администрация: появились деньги, и все это построилось очень быстро. А дальше новую жизнь нужно развивать. На сегодняшний день там примерно 20 новых ресторанов, шесть новых гостиниц. И люди туда едут, туризм выходного дня: с четверга по воскресенье невозможно протолкнуться. И это же удивительно – там ведь ничего нет: ни дворцов, ни моря, и речки-то нормальной нет. Мы ее прокопали, она красивая, но короткая. А народ ездит.
Из интересных мировых кейсов есть история Мадрида. Там была река в нижнем городе, вокруг нее ничего не было, только машины ездили. Они взяли 5 млрд евро, сделали парк – сейчас там нормальная жизнь, появилось дорогое жилье, новый кусок города. Или Хай-Лайн в Нью-Йорке. Я был там, когда только начинали – там хранили мясо, стояла вонь. А сейчас это один из самых дорогих районов. Хочу себя похвалить – это кейсы одного порядка с Тулой. Есть еще удивительный пример Сеула. В городе была речка-вонючка. Ее засыпали, сделали городское большое шоссе. Спустя 10-15 лет все стали говорить об экологии, шоссе разобрали, восстановили реку, и сейчас там огромный линейный центр города, очень активный и популярный. Никогда не поздно признать свои ошибки.
