Примерное время чтения: 6 минут
200

Цена Победы: хлеб все-таки посадили! Хлеб для фронта растили ценой жизни

Цена Победы: хлеб все-таки посадили! Хлеб для фронта растили ценой жизни
Цена Победы: хлеб все-таки посадили! Хлеб для фронта растили ценой жизни / Алексей Косенчук / АиФ

Расшитые вручную занавески, добротная выбеленная до оттенка хрустящего январского снега большая русская печь, запах шанег и клубничного варенья… Пес Джек во дворе, большой и добрый. И вывеска - «Дом образцового быта», приколоченная у окна, выходящего на главную улицу села. Тихий голос и большие портреты в горнице. И несколько слов о войне и трудовом фронте. Такой осталась в памяти корреспондента «АиФ-Тюмень» труженица тыла Анна Нохрина из села Шорохово Исетского района.

С Анной Нохриной мы провели не один десяток вечеров вместе. По счастливому стечению обстоятельств, внучатые племянницы этой женщины попросили меня навещать их любимую бабу Нюсю и помогать по дому. Долгие годы Анна жила одна, муж и сын погибли в пожаре. Женщина строгая, замкнутая, сгорбленная ровно пополам, ходившая с клюкой и в макинтоше на овчине, особого доверия детям не внушала. Школьники побаивались ее нарочитой, почти дореволюционной строгости, когда видели ее, выходившую за большие глухие ворота на улицу. Но мне она не казалась ни страшной, ни строгой… Она была словно привет из далекого прошлого.

Екатерина Герман, «АиФ-Тюмень»: Мы вот в школе сейчас будем писать сочинение про 9 Мая. А вы тоже воевали?

Анна Нохрина: Работала, маленькая, в тылу работала. Вот горбину и заработала.

- А кем вы работали?

- Всем я работала. Когда в деревне мужики кончились и лошади, женщины остались за всех: и за кузнецов, и за пахарей, и за счетоводов…

- А разве можно пахать без лошади?

- Пришлось… Что делать, если она пала и больше лошадей в колхозе нет? Да ты не думай про это. Кончилась война, и слава Богу. Другое время теперь. Мирное. Машины с колесами вон ездят, мужики в деревне есть…

- Пала - это ей работать надоело? Лежит себе и не шевелится, травку жует?

- Ох, смешная ты моя, позабавила на старости меня. Пала - значится, померла от натуги… Переутомилась и померла. А куда ей траву жевать, если ни сена, ни соломы уже нету… Хочешь - не хочешь, а нормы сдашь. Не думали, где страшнее, думали, как план дать и урожай поднять. А то, что последняя лошадь на деревню померла, никого не волновало. Но это я так, ты не думай про это. Я на власть не обижена. Выдержали все. Да и там, на фронте, кому сладко было?!

- А кто вас вышивать так красиво научил?

- А как без этого? Еще девчонкой была маленькой, матушка дала в руки иголку с ниткой, так и научилась. У нас все девчонки умели шить. Без этого какая ты невеста, если мужу ни рубаху, ни портки не сошьешь? И шить, и прясть, и ткать… Потом меня матушка к закройщице в ученицы отдала, а потом… Много чего было… ты не слушай меня, старую… Хочешь, шкварочек дам?

- А это вкусно?

- Так кому ж бы шкварочки и не вкусно?! Сам ешь, соседу не оставишь! Хотя кто вас сейчас знает: другие детки - другие конфетки…

(Я смущенно беру на ложку что-то желтое и на вид хрустящее, то, что еще полчаса назад томилось в котелке в русской печке - кусочки обычного свиного сала с кожей, из которого сало уже вытопилось и осталась хрустящая желтая корочка, на вкус ни разу не конфета!).

- Что, не жуется? Не нравится, ну, не жуй, кошке отдай… А я уж до чего их любила. Всю войну так и мечтала, что как дадут сало, так досыта шкварочек наемся…

- И как? Получилось?

- Так кто ж на лето свинью забивать будет? А потом уже и не до того стало. Может, и поела, а может, и нет… Ну, да зато сейчас никто не отбирает. Ешь - не хочу, только зубов уже не осталось шкварочки жевать.

(Бабушка посмеивается надо мной и протягивает шаньгу – настоящую, из русской печи, размером со средний пирог. Я беру и понимаю, что она даже не вмещается на блюдце).

- А откуда у вас такое отчество - Уваровна? Папу как звали?

- Увар!

- Какое имя странное…

- Самое что ни на есть русское… В деревне много было красивых имен: Прасковья, Апполинария, Матрена… Я одна была Анной. Видно, не ко сроку родилась, так и назвали коротко. Да ты пей чай, сластена… Первый раз вижу, чтобы шаньги с вареньем ели.

…Когда Анна Нохрина умерла, родственники привезли ее хоронить в село на местное кладбище. Посетовали, что никак не удалось договориться с лошадьми и дровнями и что на машине бабушку растрясло. Постояли немного у проданного дома, где по-прежнему висела вывеска «Дом образцового быта», и поехали на кладбище. А после, на поминальном обеде, раздавая, как принято, платки и вещи бабы Нюси, соседки долго собирались со словами, чтобы что-то рассказать об этой женщине. И лишь одна из них - бабушка Оля, задумавшись, вдруг сказала: «Чего-чего, а трудов ей от жизни досталось! Это ж видано ли такое: на своем горбу землю пахать! Посевная. Лошадь пала и хрипит, того гляди сдохнет, а она за старшего, почти за председателя, головой за урожай будущий отвечает. Сама, в чем только душа держится, тонкая, бледная, почти светится, а берет и тянет эти оглобли, дергает с места плуг… падает, ее оглобли по спине бьют, а она воет тихонько, встает и снова дергает плуг… Так ведь и допахала три борозды. А мы, ребятишки, с другого края поля смотрим и думаем: дойдет али нет? После того она и стала сгибаться к земле. На своем горбу победу вывезла, хлеб все-таки посадила».

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах