30 июля 2018 года жительнице села Княжево Тюменского района Марии Диль исполнилось 100 лет. Отметить круглую дату собрались многочисленные родные и близкие юбиляра, ее друзья. Но вообще-то поздравляло этого неунывающего, работящего, открытого человека, без преувеличения, все село, где прожила она больше семидесяти лет.
Глядя на эту стройную улыбчивую женщину, мало кто, не знакомый с ней, даст ей сто лет. А знающие удивляются, как, пережив столько горя, прожив такую трудную и тяжелую жизнь, сохранила она и силы, и доброе сердце.
«Все делалось очень быстро»
Как ей удалось перенести без ненависти и осуждения все выпавшие тяготы, спрашивал и корреспондент «АиФ-Тюмень», когда за несколько дней до юбилея разговаривал с ней в ее большом и просторном доме в Княжево. Несмотря на тридцатиградусную жару, там было прохладно без всяких кондиционеров и вентиляторов. Мария ответила просто и мудро, что доброта сохраняется без всяких усилий, когда есть такая, как у нее, большая и дружная семья и есть кого любить.
Жизнь у Марии Диль и правда была трудной. Родилась и выросла она в селе Розенберг Эрленбахского кантона Автономной Республики Немцев Поволжья. С немецкого «Rosenberg» переводится как гора роз, это название населенный пункт получил от розовых кустов, густо росших на находившейся рядом горе.
Село было большим, до революции были в нем церковь, мельница, маслобойня, железоделательное производство, лавки, церковно-приходская и частная школы, фельдшерско-акушерский и ветеринарный пункты, почта.
В советское время в селе организовали колхозы «17 Партайтаг», «Ленинфельд» и машинно-тракторную станцию, появились начальная школа и библиотека. Жило в Розенберге больше двух тысяч человек. Жили хорошо, и ничто не предвещало беды. Окончив семь классов, Мария пошла работать лаборанткой на маслозавод. В 1940 году вышла замуж за хорошего парня Федора Майера, родила дочь, которую назвали Верой, потому что верили - впереди их ждет долгая счастливая жизнь.
Но все эти надежды в клочья порвала война. В конце июня 1941-го муж ушел на фронт, и вскоре пришло письмо, что он пропал без вести. Это был первый удар.
А потом был второй. Причем не только по ее семье, а по всем жителям республики.
В конце августа 1941 года Президиум Верховного Совета СССР издал печально известный Указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». В нем говорилось, что «среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья». И для предупреждения возможных диверсионных актов все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, решено отправить в другие районы.
Все делалось очень быстро. Буквально через несколько дней после выхода указа высшие должностные лица немецкой национальности были сняты с занимаемых постов, а территория республики была поделена между Саратовской и Сталинградской областями.
Переселяемым немцам разрешалось брать с собой только личные вещи и продовольствие на один месяц. Сроки на сборы дали крайне сжатые. Люди едва-едва успевали собраться. Этот указ был для них как гром с ясного неба. Они не понимали, за что их выгоняют с родных мест, где они поколениями жили, женились, рожали детей, трудились, где в могилах лежали их умершие родные и близкие? Они не могли поверить в то, что в их республике, где почти все друг друга знали, откуда-то вдруг взялись десятки тысяч шпионов и диверсантов. Но маховик депортации уже был запущен.
По официальным данным, из республики было выселено и вывезено в основном в Казахстан и Сибирь 365,8 тысячи человек, практически все население. Но за этими сухими цифрами из отчета НКВД - люди, которым пришлось начинать жизнь с чистого листа.
Мария Диль вспоминает: «Пришли к нам в село и сказали, что мы должны немедленно уехать. С собой разрешили взять только необходимое. Пообещали, что скоро война закончится, и мы вернемся обратно. Все мы там оставили и дома, и скот. Только немного вещей и еды взяли. Вере было всего полгода. Из домов нас вывели, посадили на повозки и повезли. Везут, а скотина мечется, носится по всей деревне, телята долго бежали за телегами, привыкли же к хозяевам, селяне меня поймут. Мы все в слезах, жалко все бросать, да и непонятно, что ждет впереди. Доехали до речной пристани, посадили нас на баржу, и поплыли мы в далекую Сибирь».
«Всегда хотелось есть»
Так началась новая жизнь. Рассказывает о пережитом Мария Диль скупо. Говорит, что привезли в Тюмень. Очень трудно было в первое время. Нужно было что-то есть, запасы продуктов кончились. Меняла взятые с собой вещи на картошку. Затем отправили ее в деревню Головино. Работала на лесозаготовках. Зимой лес валили, рубили сучья, распиливали очищенные стволы на двухметровки, а весной по ледяной дороге вывозили к реке и по ней сплавляли. В бригаде было 12 человек. Норма ежедневной выработки - 10 кубометров на человека. Платили немного, купить на эти деньги что-то было невозможно. «Было очень тяжело, но норму выполняли через не могу. Всегда хотелось есть. Хлеба давали по 600 граммов в день на человека. Питались в основном тем, что вырастет в огороде. И так всю войну», - говорит Мария Диль.
И всю войну она ждала хоть какой-то весточки от мужа. Все думала, а вдруг он жив и вернется. Но чуда не случилось: пришло официальное извещение о том, что ее муж Федор Майер погиб на фронте. Так что встретила она сообщение об окончании войны и с радостью, и со вдовьими слезами.
В 1946 году перевели ее в село Княжево. Два года поработала свинаркой, а потом телятницей - до самой пенсии. «На мне 60 телят было, - рассказывает Мария Диль, - работа эта трудная, а еще и дома нужно было управляться. И вот в этой круговерти пришло к ней и женское счастье. В 1959 году она второй раз вышла замуж. У мужа, Готфрида, которого все односельчане звали на русский манер Богдан, уже было четверо детей, самому старшему из которых - семь лет, а младшему - шесть месяцев. И еще двоих деток в этом браке родила Мария, хотя уже за сорок ей было. И вырастила, на ноги поставила всех, и никто не был обделен ее любовью.
Конечно же, было морально тяжело жить с клеймом изменников. И Веру в школе иногда одноклассники из-за этого обижали, и Марию, плохо говорившую по-русски, бывало, оскорбляли. А это обвинение висело над советскими немцами долго.
Формально снято оно было только в августе 1964 года очередным указом Президиума Верховного Совета СССР, признавшим, что «огульные обвинения» в «активной помощи и пособничестве немецко-фашистским захватчикам», которые были предъявлены советским гражданам немецкой национальности, «были неосновательными». В документе признавалось, что «в действительности в годы Великой Отечественной войны подавляющее большинство немецкого населения вместе со всем советским народом своим трудом способствовало победе Советского Союза над фашистской Германией». В общем, признало государство свою ошибку. Но это не открывало депортированным немцам путь в родные места. Ни о каком восстановлении автономной республики не было и речи. Мало того, и после этого указа осталось ограничение в выборе места жительства немцев и членов их семей. Его сняли лишь в 1972 году.«Все, что дорого, - здесь»
Безусловно, с тех давних пор много что изменилось. И когда Мария Диль уходила на пенсию, к ней приехал директор совхоза, поблагодарил за работу и подарил часы. Есть у нее и звание труженик тыла, и пенсию ей добавили. В день села всегда ее поздравляют, подарки дарят. Все уважают. Но вот в своих родных местах она не была ни разу, потому что нет с того страшного 1941 года на картах страны ее красивого Розенберга. Остался он только в памяти. И язык в семье не сохранился. Как 30 лет назад муж умер, по-немецки в доме перестали разговаривать.
Когда в начале 90-х российские немцы стали массово уезжать в Германию, и некоторые ее родственники тоже уехали. Время от времени - на юбилей, на праздники - они приезжают, но совсем другой уже у них язык, она признается, что плохо их понимает.
В Германию Мария Диль тоже летала. Один раз. Ей за 85 тогда было. И паспорт у нее заграничный есть. Но остаться там и мысли не было, вся, говорит, моя жизнь здесь прошла, и, все, кто мне дорог и что дорого, - все здесь. Вот сейчас на юбилей, она уже посчитала, больше 80 человек придет и приедет. Только самых близких - 60, а еще гости.